Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко

у него отставание в умственном развитии? Я знал точно, по реке нам не пройти.

— Вано, ты идиот! — не стал я скрывать свои мысли от батальонного комиссара. Да он старше по званию, он старше по возрасту, но я опытнее него многократно, да и пофиг мне уже, всё равно умирать, что меня финны подстрелят, что трибунал расстреляет, никакой разницы для меня нет — и судя по всему лечится не собираешься. Ничего, через день или два твои мозги речной водичкой прополаскает до полной ясности.

— Ты чего Витя? Зачем ругаешься! — обомлел Вано, с его лица сползла улыбка.

— Ты только что отправил на верную смерть почти сто человек, и приказ свой ты не выполнишь. Я больше не хочу с тобой разговаривать. Выходим через три часа, когда стемнеет, будь готов на своей барже, пусть твои бойцы займут оборону на правом борту. Успеете ещё мешки с песком там уложить, и скажи им, что бы письма успели отправить родным, всё же многие из них их больше не увидят! — не глядя на ошалевшего Горгадзе я развернулся к нему спиной и отправился на свой буксир. Мы готовы к выходу в любой момент, но сейчас пока время есть, нам нужно тоже дополнительно подготовится.

Все мешки, что были у нас и удалось достать на базе, мы заполнили грунтом. Уложенные вокруг орудий и на мостике, они давали хоть какую-то призрачную защиту. На «Ижорце» последовали моему примеру, на баржах никто и пальцем не шевельнул. Обиженный Горгадзе и не подумал следовать моему совету.

Ночью, без ходовых огней мы вошли в Свирь. «Ижорец» шёл как всегда первым, прокладывая нам путь. Оба буксира шли малым ходом, рассчитывая проскочить в темноте занятое финнами побережье. Вражеским войскам удалось форсировать Свирь ниже Вознесенья, за пределами дальности стрельбы артиллерии кораблей Онежской флотилии, и теперь за город шёл тяжёлой бой. Без единого выстрела и проблем, через час мы миновали первую финскую переправу, держась середины реки, всю ночь мы едва крались и только приглушенный шум машин выдавал наше присутствие на реке. Но видимо шли мы недостаточно тихо. Рано утром, едва забрезжил рассвет, караван попал в засаду. И вот теперь, мы похоже ведём свой последний бой.

И пяти минут не прошло, а «Ижорец», стоящий возле берега, уже не подаёт признаков жизни, над буксиром поднимаются языки пламени, буксируемая им баржа вздрагивает от попадания снарядов и медленно оседает в воду реки, наша баржа тоже успела получить один гостинец, но пока на плаву.

— Ваня! Правь к барже, прячемся за неё, нужно снять с неё бойцов! Отцепить буксир! Сидоренко, эту падлу нужно заткнуть! — ору я, отдавая распоряжения рулевому и старпому, перекрикивая грохот разрывов. Бьющая по нам батарея где-то рядом, она стреляет прямой наводкой.

— Не видно нихрена! — отвечает мне старпом — куда бить то⁈

— А сейчас куда бьём⁈ — не понял я, все мои артиллеристы выпускают снаряд за снарядом.

— А я знаю⁈ Я не вижу ни одной цели, похоже наши лупят просто в ту сторону откуда по нам ведут огонь. Прекратить огонь!

Ответить я старпому ничего не успел, а хотелось сказать многое, и совсем даже не литературными словами, кто из нас начальник БЧ-2⁈ Кто должен управлять огнём артиллерии⁈ С мачты установленной за надстройкой, единственной которая у нас осталась, раздался голос Коли, моего бывшего марсового.

— Вижу их, право тридцать, метрах в трёхстах от нас, прямо в лесу батарея!

— Сколько их⁈ — задрав голову я смотрю на болтающегося на вантах сигнальщика, которого того и гляди снесёт оттуда взрывной волной или срежет осколками.

— Вижу три орудия!

— Пехота есть? — это сейчас самое главное, если нет пехотного прикрытия, то у нас есть шанс.

— Пехоты не вижу!

— Сидоренко! Всех бойцов с барж, палубную команду и вообще всех, кроме механиков и расчётов орудий — на берег! Задача атаковать и заткнуть батарею! Как только выгрузитесь, я выйду из-за баржи и поддержу вас огнём! Задачу понял⁈

— Есть заткнуть батарею! — Сидоренко скатился на палубу, на которой уже собирались выжившие бойцы из взвода охраны подбитой баржи.

Через минуту сводный отряд прыгал прямо в воду с борта тральщика. Черные бушлаты перемешались с серыми шинелями, бескозырки и черные фуражки с пилотками. Среди ушедшего на штурм батареи десанта, мелькнуло лицо замполита, держащего в руках наган. Куда его понесло⁈ Ну хоть бы автомат взял! Никто из моих матросов даже не вспомнил про каски, они есть только на головах расчётов орудий.

— Полный назад! — командую я голосом и перевожу машинный телеграф в нужное положение. Тральщик вздрагивает и идёт назад, а рулевой перекладывает руль так, чтобы развернуть «Шорм» и при выходе из-под прикрытия тонущей баржи наше основное орудие смогло сразу стрелять. Я снова дергаю ручку телеграфа и тральщик выходит на открытую воду. Финская батарея уже прекратила рвать на части зенитный буксир и дырявить первую баржу, они перенесли весь огонь на вторую.

Как только мы вышли, мои артиллеристы и пулеметчики снова открыли плотный огонь, а финны перенесли огонь на нас. Я маневрирую, бросая судно из стороны в сторону, что конечно же мешает расчетам прицелится, как моим, так и финским. Неизвестно кому сейчас хуже, они стоят на месте, а мы имеем ход, финская батарея неподвижная мишень, зато им целиться легче, их не бросает из стороны в сторону по волнам! Да и нет у меня сейчас цели попасть хоть куда-то, мы должны отвлечь всё внимание на себя, пока Сидоренко ведёт десант в атаку. А они кстати где⁈ Я не слышу своих парней! Оторвав взгляд от вспышек орудий финской батареи, я перевожу взгляд на берег, вот они! Бегут тихо, низко пригибаясь к земле, и самое главное молча! Финны их пока не заметили. Молодец Сидоренко, я даже готов ему простить перовую растерянности в начале боя.

Мощный взрыв у основания надстройки прервал мои размышления, взрывной волной меня подкинуло вверх, по мостику застучали осколки, вскрикнул и выпустил из рук штурвал Ваня, исчез с мачты Коля, бьющие по батареи пулемёты ДШК, установленные по краям мостика, прекратили стрельбу, тральщик бросило в сторону. Я упал на ручку управления телеграфом, больно ударившись грудью. Почти не чествуя боли, на адреналине, я вскочил и бросился к штурвалу, под которым без движения застыл рулевой, с ужасом ожидая следующего удара, которым нас точно добьют. Но с берега больше не стреляли, хотя было там шумно, крики «Ура!» и «Полундра!», мат и отчаянные крики боли — сливались в единый хор, наши десантники наконец-то добрались до финской батареи и ей стало не до подбитого буксира.

Я обвёл мутным взглядом корабль. На корме порядок, там ничего не изменилось, на носу на первый взгляд тоже, только без движения лежит расчёт зенитного орудия, а половина расчёта носового явно ранено, парни кто лежит, кто сидит, и они споро перевязывают друг друга, тогда как уцелевшие продолжают стрелять. На мостике картина почти такая же, расчёт правого пулемёта и рулевой лежат, заливая надстройку кровью, только я и расчёт второго пулемёта цел. Так, а куда попали⁈ Я не вижу!

— Прекратить огонь! Оказать помощь раненым! Отчет о повреждениях! — хриплю я, повернувшись к зенитчикам. Парни тут же бросают пулемёт и в один прыжок оказываются возле меня, в руках у них индивидуальные пакеты.

— Чего вам черти⁈ Оказать помощь раненым я сказал!

— Вы тоже ранены командир — тычет мне пальцем в правую ногу старшина второй статьи. Я опускаю взгляд в низ и вижу, что моя нога залита кровью, которая идёт из раны на бедре. А вообще ничего не чествую! Нога не болит, только грудь ноет. Льётся сильно, но это точно не артерия повреждена, иначе я был бы уже мёртв.

— Твою мать! Перевязывай быстрее, потом другими займитесь. И кто-нибудь мне скажет, куда нам попали⁈ Я ни хрена не вижу!

Батарею парни взяли. Результат — захвачены пять орудий, убито двадцать финских артиллеристов и двоих взяли в плен, остальные успели сбежать, наши потери — пятеро убитых и трое раненых, причём ранены и Сидоренко, и Коган. Из экипажа «Ижоца» в живых осталось только трое, все они тяжело ранены, я сомневаюсь, что их удастся доставить в госпиталь, зенитный буксир разбит просто в дребезги, в него попало не менее пяти снарядов, тоже самое и с баржами — они больше не пригодны к движению и сели на грунт возле захваченного финнами берега, убит Горгадзе, из взвода